На заре самурайской вольницы - Александр Альшевский

Крестьян из Канто могли спокойно отправить на три года на Кюсю, где они выполняли обязанности пограничников и готовились к отражению потенциального внешнего врага. Оружием и провиантом они должны были обеспечивать себя сами. Это тяжелым бременем ложилось на население: «одного заберут в солдаты – разорится вся семья». Отправляемых на Кюсю крестьян называли сакимори. Многие из них, оставив семьи, уже никогда не возвращались назад. В «Манъёсю» есть такое стихотворение о сакимори:

Осталась, милая, однаНавеки разлучит нас перевал УсуиСмогу ли я забыть тебя!

За перевалом Усуи район Канто кончался. В те времена путешествие в соседнюю провинцию уже было трудным делом, а отправиться на Кюсю значило тоже самое, что расставание на всю жизнь.

Скорее поневоле, чем по охоте жители востока осваивали умение владеть луком и мечом, а когда настало время, они воспользовались своим умением и стали решать вопросы, все дальше отходящие от возделывания риса. Умение владеть боевыми искусствами становилось не побочным, а основным занятием определенной части крестьян, которое довольно скоро превратит их в профессионалов – «псов войны».

Человек в шлеме и доспехах, гордо восседающий на лошади, уже мало напоминал того, кто каких-то 100—150 лет назад в одной набедренной повязке сажал рисовую рассаду на залитом водой поле. Но душа его мало изменилась за этот ничтожный с исторической точки зрения промежуток времени. Она по-прежнему была переполнена духом коллективизма и просто тянула самурая в ряды себе подобных. Громадная масса самураев по своей природе не могла существовать в виде аморфной неструктурированной формы. А суть этой природы отчетливо выражает японская поговорка «Тадзэй ни будзэй», что в переводе на русский лад означает «Один в поле не воин».

Самурайские семьи постепенно объединялись в дружины, а из дружин в свою очередь формировались кланы во главе с представителями именитого и влиятельного рода, который в оплату за вассальское служение мог бы защитить существующие владения самурая, а также одарить новыми за счет поверженного врага.

Формирование клановой вертикали сопровождалось кровопролитными сражениями, которые, по мнению двора, носили исключительно частный характер и не стоили внимания центра. И пока хэйанские аристократы ломали голову над очередным стихотворным посланием даме сердца и пытались пристроить своих дочерей в императорские покои, «мужланам» востока, да и запада тоже удалось создать мощные самурайские объединения. В первую очередь это относится к кланам Минамото (Гэндзи) и Тайра (Хэйси), родословные глав которых «упирались» в потомство императоров Сэйва и Камму соответственно.

Когда возникает разговор об этих кланах, почему-то сразу вспоминается поговорка: «на востоке – Гэндзи, на западе – Хэйси». Однако это не совсем так. Клан Тайра расцвел своим могуществом сначала в Тогоку. В этом смысле достаточно вспомнить Тайра Масакадо или Тайра Тадацунэ. Сыны же главной ветви Минамото вершили свои дела в столице, всячески поддерживая Фудзивара. Влиятельные аристократы не забывали этого и способствовали назначению в богатые западные провинции губернаторов из Гэндзи.

Когда Минамото Ёринобу по приказанию двора «усмирил» мятежника Тайра Тадацунэ, рачалось проникновение Гэндзи на восток. Сын и внук Ёринобу, Ёриэ и Ёсииэ, своим мужеством и отношением к подчиненным заслужили полное доверие самураев Канто. Многие из них именно тогда стали считать себя потомственными вассалами Гэндзи из Кавати. По всей стране пошла молва о том, что чуть ли не все самураи к востоку стали вассалами Гэндзи. Именно поэтому на этот клан решил опереться экс-император Сиракава, мечтавший покончить с бесчинствами необузданных монахов-воинов Хиэйдзан Энрякудзи, Кофукудзи, Тодайдзи и других храмов. В 1098 г. Минамото Ёсииэ было даровано право присутствия в залах дворца экс-императора. Впервые в истории Японии самурай удостоился такой чести.

Ёсиэ стал прославленным полководцем, своими отвагой и отношением к вассалам завоевавшим огромную популярность в Тогоку. Его называли «первым храбрецом Японии». Феодалы считали за честь преподнесение ему своих земель. О лучшем защитнике своих интересов они не могли мечтать. Ёсииэ прозвали «Хатиман таро» – старший сын бога войны.

Однако в столице к герою относились совсем по-другому. Хотя он обладал большой реальной силой и популярностью, его положение при дворе нельзя было назвать высоким. Более того, двор намеревался запретить преподношение земли Ёсииэ. «Он, конечно, храбрец, но низкого происхождения. Максимум чего он достоин – это охранять императорский дворец, а также сопровождать государя и канцлера при их выездах». Аристократы считали героя всего лишь презренным вассалом. В те времена происхождение ценилось выше силы. Происхождение помогало добыть силу, а сила не могла улучшить происхождение.

Вытесненные с насиженных мест члены клана Тайра стали расселяться в разных частях Японии. В частности, Тайра Масамори осел в провинции Исэ. Он сумел найти подходы к экс-императору Сиракаве и, пользуясь его покровительством, заложить основы дальнейшего расцвета Тайра из Исэ. Экс-императора откровенно настораживали рост популярности и количества сёэн Минамото Ёсииэ, а также углубление связи Гэндзи с северным домом Фудзивара. Он начал искать противовес увеличивающейся мощи Гэндзи и нашел его в лице Масамори и его клана.

В 1107 г. новый самурайский фаворит экс-императора, Тайра Масамори, получает приказ уничтожить Ёситику, второго сына Ёсииэ. Это был смелый воин и мало кто сомневался, что именно он станет наследником Ёсииэ вместо старшего брата Ёсикуни, скончавшегося из-за болезни. Ёситика по натуре был буйным человеком. Будучи губернатором провинции Цусима, мог запросто убивать людей, присваивать налоги и совершать другие безобразия. Его ссылают в Оки, но по дороге туда он убивает вице-губернатора Идзумо. Терпение императорского двора лопнуло. Пока был жив Ёсииэ, его отец, Ёситике все сходило с рук. Но как только Ёсииэ умер, против Ёситики была направлена карательная экспедиция. Перед его усадьбой в столице выстроились самураи Тайра Масамори и в ее сторону полетели три стрелы, символизирующие решительность Масамори. Примерно через двадцать дней после этого двор получает известие о полном разгроме Ёситики.

Сложные интриги экс-императора Сиракавы не только четко обозначили два полюса кристаллизации самурайства, но и вывели это самое самурайство с окраины Японии на главную сцену ее политической жизни, с которой оно уже не сойдет многие столетия. Сами того не ожидая, экс-император Сиракава и его преемники своими действиями ускорили глубинные процессы в японском обществе, которые надолго отодвинут императорский двор от реальной власти, и превратят божественный авторитет императора всего лишь в инструмент решения тех или иных задач сильных мира сего.

2. У истоков самурайской вольницы

2—1. Как все начиналось

После смерти императора Госандзё его преемником в 1073 г. становится Сиракава. Проходит четырнадцать лет, и он уступает престол восьмилетнему императору Хорикаве. При этом Сиракава не удаляется от дел как предписывала традиция, а присваивает себе титул правящего экс-императора. Свои действия он объясняет тем, что новый император еще ребенок, и он как отец просто обязан взвалить на себя непосильное для ребенка бремя управления страной. Кто-то поверил в искренность объяснения Сиракавы, кому-то оно было совершенно безразлично, а кого-то явно озадачило. Сиракава покусился казалось бы на незыблемую традицию, утвердившуюся при императорском дворе много лет назад. Ведь как было раньше. Если императором по воле небес становился ребенок, то ему в помощь выделялся регент из северного дома Фудзивара, этакий дядька, который своим мудрым советом помогал императору решать государственные задачи. Когда император взрослел, регент автоматически превращался в канцлера и продолжал помогать уже взрослому императору во всех перипетиях бытия человеческого.

Теперь же выходило, что экс-император фактически брал на себя функции и регента и канцлера, т.е. разрушал традиционную систему управления страной. Политика подобного рода получила название «инсэй» – экс-императорское правление. Сиракава решился реализовать свою давнишнюю идею ограничить влияние Фудзивара и вернуть реальную власть в лоно императорской семьи. Была у него и другая цель. Быт императора, его поведение нормировались жесткими рамками ритуала и традиций. Большую часть своей жизни он проводил в Запретных покоях, выполняя церемониальные обязанности и богослужения, расписанные на много лет вперед. Любой выезд императора был связан с массой помпезных формальностей. Несоблюдение оных негласно осуждалось и часто сопровождалось слухами и небылицами. Император постоянно находился под прессом общественного внимания и практически был неволен на свободные поступки.